Коренное же отличие эмблемы от иероглифа состоит, как представляется, во вторичном характере процесса эмблематизации. Иероглиф является этапом создания конвенционального знака. Его иконический элемент служит лишь предписанием к ограничению числа валентностей всего понятия, оставляя за ним достаточную степень свободы в приобретании новых смыслов и контекстов. Это вторичное смыслообразование осуществляется, как правило, при помощи тропа. Впрочем, и первичное значение иероглифа определяется тем, что его "понятийный" элемент и иконический, "предметный" состоят друг с другом в отношениях тропа, чаще всего - метонимии. ...
Утрата непосредственной связи между иконическим и "понятийным" элементами (как в слове европейской письменности) приводит к образованию чисто конвенционального знака. ...
Эмблема, включающая рисунок (изобразительный, иконический элемент) и подпись (вербальный, конвенциональный элемент), представляет собой явление, обратное иероглифу. В иероглифе конкретное одержание получает абстрактное истолкование (например, "две женщины под одной крышей - ссора"). В эмблеме, напротив, абстрактное содержание ("Малым доволен") истолковывается при помощи конкретного объекта ("верблюд"). В первом случае частное истолковывается через общее, во втором - общее через частное. Этот процесс можно описать и таким образом: в иероглифе индивидуальное обезличивается, в эмблеме - обезличенное индивидуализируется. . . .
В иероглифе индивидуальный объект, абстрагируясь, получает возможность обозначения "всего" на правах абстрактного понятия. Так китайский иероглиф "дао" - "главенство в пути" получает исключительно широкую сеть значений. При этом каждое новое значение непосредственно соотносится (образуется при помощи тропа) с иконическим элементом, т. е. не теряет связи с конкретным объектом.
В эмблеме абстрактное понятие, закрепляясь за индивидуальным объектом, ограничивает свою семантику одним конкретным значением. Или: в эмблеме элемент, не имеющий конкретной, "предметной" семантики, обретает таковую. В этом смысле, Державин исключительно точно определяет понятие "говорящая живопись" (ср. вербальный элемент + иконический) как возможность "неизвестный или невидимый предмет представить чрез видимый въявь, или налицо."" [Е.Г.Григорьева, XXI, (1987), 78-81; 21.7.]